В нашу фотошколу заглянул Антон Шевелев — на фотокурсах учиться он пока не планирует, но интересную беседу о фотографии мы организовали.
Борис Крупник:
— Начнем сразу «с места в карьер». Скажи, как ты считаешь, каковы критерии того, что фотография удалась?
Антон Шевелёв:
– Привет, Боря. Ты сразу с таких сложных вопросов начал… Я считаю — фотография удалась тогда, когда то, что происходит в кадре, понимаю не только я один.
Очень часто проблема в том, что люди, которые снимают, не могут/не умеют передать то, что хотят донести до зрителя. Такая фотография превращается в какую-то фотозакладку — человек смотрит на фото, вспоминает момент своей жизни, в который была нажата кнопка фотоаппарата, и на этом всё. А когда смотрит другой человек, он не понимает, что именно там происходило. Полагаю, фотография удалась, когда не я один понимаю, что на ней происходит. Потому что нравится или нет — понятие субъективное, а вот когда другому человеку, не снявшему эту фотографию, понятно и/или интересно, что на ней происходит — это удачная фотография.
Борис:
– Скажи, ты себя считаешь больше трэвел- или репортажным фотографом?
Антон:
– Еще один не простой вопрос… не знаю…
Борис Крупник:
— А в чем вообще разница между трэвел-фотографией и репортажем?
Антон Шевелёв:
– Разница между трэвел-фотографией и репортажем огромная, на самом деле.
Трэвел-фото — Трэвел это какое-то событие, как правило, путешествие. Человек путешествует и параллельно с этим ведет фотодокументалистику, фотохронику. Репортаж, всё же, немного другое — он обязывает человека освещать какое-то конкретное событие или действие. Таким образом, репортажная фотография — это настоящая профессия в общем, глобальном понимании. Сложно представить человека с фотоаппаратом, который целенаправленно приходит на мероприятие и ведёт фотохронику. Трэвел-фото — более свободная съёмка. Профессиональных трэвел-фотографов очень мало. Но есть много людей, которые с фотоаппаратом ездят в путешествия.
Борис:
– Репортажников больше?
Шевелёв:
— Нет, репортажников меньше, конечно. Хотя… сложно дифференцировать…
Борис:
— Окей, а у тебя есть понимание «я кайфую больше от трэвел или от репортажа»? Или ты вообще сейчас скажешь «я кайфую от съёмки еды»?
Антон Шевелёв:
– Я кайфую просто от жизни.
Борис Крупник:
– А есть ли какие-то фишки? И давай параллельно попробуем пройтись и по трэвел, и по репортажу… Сначала про репортаж.
Есть у тебя какие-то фишки, когда ты снимаешь репортаж? Понятно, что ты делаешь какое-то количество общих планов, какое-то количество крупных. Знаю, что ты ещё за ногами, допустим, «охотишься», если какая-то прикольная обувь или ещё что-то. Итак, какие у тебя ещё есть фишки в репортажной съёмке?
Антон Шевелёв:
— Сложно говорить о фишках и о том, что есть какое-то количество общих планов. У меня есть задача и каждый раз я по-разному подхожу к раскрытию какого-либо события. Поэтому сложно говорить о том, что есть какая-то точная цифра — к примеру, я сниму 50 общих планов, 20 ещё каких-то… да, есть, конечно, какая-то общая фабула, канва, но дальше…
Это очень сильно зависит от моего настроения, от того, что происходит, от людей, которых я снимаю. Поэтому сказать о каких-то конкретных приемах я не могу.
Любой конкретный приём, который ты начинаешь постоянно использовать, превращается в какой-то прогнозируемый инструмент.
Мне нравится снимать так, чтобы…. Вот, смотри, есть какое-то уравнение: задача – х, решение – у, а всё, что между ними происходит… не происходит по заготовленной схеме. Тот же Fisheye… я могу вообще его не достать за всю съёмку, а могу, наоборот, половину снять только им. Причём, им можно снять так, что многие не догадаются, чем снято.
Борис Крупник:
— И как это сделать?
Антон Шевелёв:
— Все помнят, что Fisheye делает изображение выпуклым, и чем ближе к краю изображения, тем больше. Соответственно, можно держать горизонт посередине и делать общие планы. Чем ближе объект к фишаю, тем больше заметна дисторсия.
Вообще, есть какие-то технические особенности, которые известны тому, кто снимает, но они сидят где-то в голове и, как сороконожка, которая не задумывается, как она ходит, работают. У меня же просто есть набор объективов, в каких-то ситуациях — штампов, инструментов, которые будут задействованы в зависимости от задач и от того, как я это вижу сейчас, от моего настроения. Все придумано до нас, на самом деле. Фотография такое же искусство, все инструменты которого уже используются. Есть кисточки и холст — и мы, и живописцы рисуем. Особо нового нет. Иногда пытаются рисовать другими частями тела… но, по большому счёту, это ничем не отличается от любого другого процесса.
Борис Крупник:
– Хорошо, а в трэвел-фотографии есть какие-то, ну не знаю, правила-не правила… то, что ты хотел бы показать, когда, например, приезжаешь в новую страну, которую никогда не видел. Кстати, ты готовишься к этому, просматриваешь заранее фотографии?
Антон Шевелёв:
— Я не просматриваю фотографии, я интересуюсь самой культурой страны.
В первую, очередь в каждой стране самое главное знать, что там нельзя делать, а всё остальное можно… На самом деле, в силу рода своей деятельности, я много людей вожу по миру, в разные страны и прихожу к выводу, что чем больше ты перед поездкой изучаешь информации о стране, тем меньше удовольствия от неё получаешь. Потому что уже перенасыщен этой информацией. А ко всему прочему – ты, как никто, меня поймёшь, Боря, — профессиональная фотография — самый большой обман в нашей жизни.
Поэтому, когда смотришь фотографии из путешествий, плохих не видишь, просто потому что их там нет. А когда приезжаешь, к примеру, на водопады Игуасу, они совершенно не так выглядят, как на моих фотографиях.
И не редко фотограф может показать, подчеркнуть что-то хорошее или, наоборот, не очень. Поэтому я такие фотографии в рамках подготовки к путешествию вообще не смотрю — я читаю информацию, которая меня интересует. Курс валюты, привязки к тому же доллару или евро, что запрещено делать, а что допустимо.
К примеру, в какие-то храмы нельзя заходить в обуви. И это важно знать, а всё остальное — это так…
Если говорить обо мне с позиции туриста, который просто путешествует – я готовлюсь так. Понятное дело, у меня-гида, который возит людей в другую страну, немножко другой подход, но в принципе, в общечеловеческом плане — я делаю так. И рекомендую такой подход всем. Хотя все делают по-разному — есть люди, которым нужно структурировать, разложить всё по полочкам… но я делаю так.
Борис Крупник:
— А у тебя есть желание привезти из каждой страны, допустим, положительные эмоции на фотографиях или что-то, что ты хочешь обязательно из каждой страны вытащить?
Антон Шевелёв
— Да, однозначно да. Всё-таки, я долгое время был репортажным фотографом, который работал именно с людьми, в больших масштабах, в каких-то действах. Это мне очень помогает сейчас в трэвел, где я чётко понимаю, как показать эмоции, культуру людей, как снять портреты ненавязчиво, даже не задумываясь о том. Но всегда хочется показать историю о стране, как я её вижу, как обычный человек. Не говоря о том, что это нужно по работе.
Борис Крупник:
– Расскажи, у тебя были какие-нибудь моменты в работе, в которых тебе было по-настоящему страшно. Вот ты приехал… попал во что-то, и страшно.
Антон Шевелёв:
— Были, конечно
Борис Крупник:
— Расскажешь?
Антон Шевелёв:
— Конечно. Достаточно долгое время я работал в крупной туристической компании “One Life” и у нас было очень много яхтинга. И вот в яхтинге у меня достаточно таких историй… в Испании, например, палец сломал…
Представь, вот ты висишь на высоте до 20 метров на мачте, в открытом море. Меня как-то со всей техникой подымали на парашюте за катером в открытом море. При сильном ветре — наверное, узлов в 15/16. Страшно, всегда страшно. На самом деле, я увлекаюсь экстремальными видами спорта….
Борис Крупник:
– Ты адринолиноман?
Антон Шевелёв:
— Да, на самом деле, да. Во всех моих видах спорта страх — это даже хорошо, потому что страх заставляет организм и вообще мозг работать быстрее. Если человек не боится, то всё очень ровно будет протекать. В моей работе… горы, альпинизм… там много всяких моментов, когда по-настоящему страшно.
Но тут ещё вопрос профдеформации — этот страх остается где-то глубоко внутри, а моя задача сделать качественный материал.
Страшно мне потом уже становится, после… сидишь, отходишь — руки трусятся.
Много моментов… где-то на горе стоишь, под тобой обрыв 400 метров слева и справа, а ты балансируешь на узком хребте и снимаешь.
Вот мы были в Патагонии, в Аргентинской части, ходили в трекинг к горам Фицрой и Серра-Торре. Там попали в шквальный ветер, который реально людей с ног сносил.
И всё это в очень неудачном месте. Передо мной шла Оксана, которую внезапно начало сносить ветром. И вместо того, чтобы упасть на землю и закрепиться, я начал снимать. Меня уносит, но я снимаю. Реально есть это видео — очень классно…
Борис Крупник:
– То есть ты снимал её, понимая, что ничего не случится?
Антон Шевелёв:
– Нет, я снимал её… просто я ничем не мог помочь. Перед этим я прочитал технику безопасности и она знала, что делать и делала всё по уму. Там особо критичного момента, понятное дело, не было, но было так… её действительно сбивало с ног ветром и вниз лететь было куда. Вот и мне лететь было куда. *смеётся*
Но у меня и опыта побольше, и ноги подлиннее, поэтому я уперся и снимал.
Борис Крупник:
– Скажи, у тебя бывают дни, когда ты говоришь «всё, выходной, сегодня не снимаю» или тебе абсолютно всегда в кайф?
Антон Шевелёв:
– Ээээ… как бы так сказать по-честному? *смеётся*
На самом деле, к сожалению… это издержки профессии, я так это называю. Бывают моменты, когда действительно просто не хочется надевать на себя этот «разгруз», всю эту технику, объективы эти тащить на себе… Хочется поддаться слабости и сказать «всё… сегодня у меня только телефон», но, к сожалению, я себе позволить такое не могу.
Борис Крупник:
– А у тебя вообще выходные какие-нибудь бывают?
Антон Шевелёв:
– Нет, у меня не существует выходных… вот например, я куда-то звоню, а мне не отвечает никто – я переживаю «как же так?», а мне говорят — сегодня воскресенье или праздник какой-нибудь…
У меня такого не бывает, для меня есть просто числа. Я просто знаю, что 17-го числа у меня то-то, 22-го – то-то, а 1-го февраля — то-то. Для меня даже Новый год или какие-то такие вещи давно уже стерлись поэтому…
Борис Крупник:
– Ты в семье достаешь камеру?
Антон Шевелёв:
– Нет. *смеётся*
Борис Крупник:
– То есть, всё-таки, есть такие дни?
Антон Шевелёв:
– Ну, понятное дело, когда я с семьей, то стараюсь посветить время семье, потому что и так с фотоаппаратом провожу много времени.
Борис Крупник:
– Семья не просит тебя «пофоткай там…»
Антон Шевелёв:
– Семья знает… раз в год жена может там как-нибудь подколоть меня, но вообще… мне очень повезло с семьей, женой. Они меня хорошо понимают, поэтому не говорят мне «воооот, что же это такое… Ты же фотограф…» У меня портретов жены и дочери — хватит пальцев, чтобы посчитать.
Борис Крупник:
– По поводу страхов, кстати… я понял, что бывает страшно за себя, а вот за технику ты боишься или понимаешь, что это рабочий инструмент и разобьется – чёрт с ней, возьму где-нибудь новую?
Антон Шевелёв:
– Не скажу, что к технике достаточно безалаберно отношусь. Но для меня техника это, в первую очередь, инструмент, который позволяет мне выполнить определенную задачу. Поэтому, сказать, что я трясусь над техникой, пылинки с нее сдуваю, защищаю своим телом… Ну, так нельзя сказать.
Борис Крупник:
– Смотри, вот есть человек какой-нибудь абстрактный, который умеет фотографировать и любит путешествовать, но понятия не имеет как стать трэвел-фотографом так, чтобы на этом зарабатывать… есть какие-то места, в которые он может прийти и сказать «вот, смотрите как я умею, берите меня на работу или в трэвел-фотографы»? Такое бывает?
Антон Шевелёв:
– Ты хочешь, чтобы я сейчас рассказал, как стать трэвел-фотографом? На самом деле, я не знаю ответа на этот вопрос потому, что все, кого я знаю, приходят в мир трэвел-фотографии из очень разных областей и с невероятным стечением обстоятельств.
Не существует такой формулы: «для того, чтобы стать трэвел-фотографом, зарабатывающим на этом деньги, нужно сделать а, в, с и будет вам счастье».
Борис Крупник:
– Институтов для трэвел-фотографов еще нет, я понял.
Антон Шевелёв:
– Это настолько узкоспецифическая деятельность, что 99% трэвел-фотографов, которые этим занимаются, этим не зарабатывают. Это становится исключительно приятной отдушиной, хобби и всем остальным, а деньги зарабатываются где-то в другом месте, даже не обязательно в фотографии. Так, к сожалению, в нашей стране с фотографией обстоят дела.
Борис Крупник:
– Ну трэвел-фотография — это не только же наша страна.
Антон Шевелёв:
– Дело в том, что нужно четко понимать разницу между трэвел-фотографом в Украине и в мире. Это настолько разные понятия во всех отношениях…
Борис Крупник:
– Ну, ты в мире, насколько я понимаю, поэтому мы про мир говорим.
Антон Шевелёв:
– В моём случае тоже сложно. Говорить о том, что я зарабатываю трэвел-фотографией в мире, непосредственно работая с издательствами, журналами и фотобанками тоже нельзя, потому что даже на мировом уровне очень мало людей, которые занимаются исключительно трэвел-фотографией и зарабатывают этим деньги.
Все снимают и что-то другое. Кто-то «предметку», допустим.
Эта тема вообще слишком специфическая – много людей путешествуют, у них на руках масса фототехники. Всё-таки, мы говорим не об Энни Лейбовиц и каких-то уникальных постановочных фотографиях.
Трэвел-фотография немножко другая штука, поэтому продать её за какие-то обоснованно большие деньги очень тяжело. Соответственно, трэвел-фотография в любом случае сосуществует параллельно с какой-то другой фотографией.
Практически все фотографы снимают для каких-то брендов.
В общем, так не бывает, что в будни ты — менеджер, продающий мебельную фурнитуру, а на выходных – трэвел-фотограф. В принципе, конечно, бывает и так, но мы сейчас говорим о профессиональных фотографах. Вот они, в любом случае, снимают параллельно с трэвел-фотографией что-то ещё.
Борис Крупник:
– Сложный сейчас, наверное, задам вопрос или вообще вопрос, на который нет ответа, но всё-таки… Как часто у тебя бывает такой момент «Вот, блииин, упустил фотографию! не успел достать фотоаппарат!» И приведи пример, что ли – «вот у меня тогда-то в такой-то стране…»
Антон Шевелёв:
–*хохочет* Да масса таких примеров! У нас даже есть поговорка « ну, вот… как бы так культурнее… очередной потерянный кадр. Ну, не переживай, таких кадров много не снял и ещё столько же не снимешь».
На самом деле, постоянно, потому что даже такие понятные пейзажные фотографии, где четко нужно высчитывать режимное время, заход солнца, рассвет…
Всё равно очень много факторов влияет. Не могу сказать, что я прямо помню, как когда-то хотел снять кадр, а не получилось, потому что каждый раз таких кадров – тонны.
Каждый раз я еду в какую-то новую страну и каждый раз говорю, что нужно не забыть снять это, это и вот это, каждый раз штудирую какие-то общие тренды, которые нынче востребованы в фотографии и всё равно каждый раз не снимаю задуманного.
Думаешь «ну, ладно, в Непале я уже десять раз был, буду ещё раз и уже в одиннадцатый сниму» и всё равно каждый раз находится какая-нибудь причина, по которой ты не снимаешь именно этот кадр.
При этом, одно дело, когда не снял кадр, который возник перед тобой совершенно случайно и ты просто не среагировал, а есть много кадров, к которым готовишься, планируешь и всё равно не снимаешь.
Это нормально, так и должно быть. Не бывает, тем более в такой узкой профессии, когда всё четко… Если ты раз за разом получаешь тот результат, который хочешь, тем более, на который влияют два фактора, значит что-то идёт не так.
Борис Крупник:
– Окей, мы с тобой выяснили, что бессмысленно говорить о каких-то фишечках, которые есть всегда, потому что для каждой сьемки — своя задача. А вот есть ли конкретно для путешествия по стране общая структура, которой ты пользуешься? Ты же делаешь не просто набор фоточек, а какой-то цельный репортаж о стране, который должен что-то рассказать зрителю, правильно? Есть ли какая-то структура, которой ты придерживаешься или наснимал, а потом выстраиваешь то, что наснимал в рассказ? Или как? Как ты делаешь рассказ из отснятого?
Антон Шевелёв:
– Делаю рассказ. У меня нет никакой структуры. Есть такие понятия: портрет, быт, архитектура, пейзажи, какие-то детали — это пять составляющих репортажа о стране. Говорить о какой-то структуризации нельзя, потому что каждая съёмка — это симбиоз большого количества маленьких факторов, которые накладываются и создают целостную картину. Собственно, в том же Непале, в котором я был десять раз, репортаж каждый раз всё равно с удовольствием снимаю и каждый раз иначе. Тот же Катманду, центральную часть я наизусть знаю, даже maps me не использую – просто хожу, показываю и рассказываю людям.
Очень сильно зависит, опять же, от погоды, от настроения, от того, что происходит в стране, в какой период времени ты там находишься. Однозначно да, есть какая-то структура истории, но не по порядку, а по ключевым особенностям. То, о чем я говорил — это портреты людей, это архитектура, быт, фотографии еды. Потому что еда является таким же ключевым фактором, рассказывающим о культуре страны.
Каждая еда… в Китае — это палочки, какая-то лапша, супы, в Японии — это рис, сашими, Непал — это долбат. Одно дело, когда ты в инстаграме каждые три секунды выкладываешь то, что ты ешь, а другое дело показывать еду с точки зрения культуры, с точки зрения того, что люди едят каждый день. У нас тоже ведь не всё, что едят, показывают в инстаграме. Едят же не только суши и крутоны, все же дома едят пельмени, картошку, яичницу и никто это не выкладывает.
А на самом деле, это и есть вот та составляющая – общая, национальная — которая показывает колорит, быт и все остальное.
Борис Крупник:
– Как ты потом это собираешь? Приходишь, пишешь текст, раскладываешь по папочкам фотки или по ключам … вот как? Вот ты приехал из поездки и дальше? Как из этого ты собираешь рассказ? или всегда по-разному?
Антон Шевелёв:
– Дело в том, что, слава богу, я давно пришёл самобичеванием, самоорганизацией, да и редакции приучили, к тому, что снимаю только один кадр и все об этом знают. На 100 снимков у меня 3-5 снимков брака, поэтому у меня история уже в фотоаппарате.
А моё дело её закинуть в лайтрум и убрать какой-то брак либо те фото, которые не интересны для широкого круга — групповые или фото людей из поездки. Всё. Звездочками раскидал и у меня уже в лайтруме готовая обработанная история. Я не выстраиваю никогда специально, не меняю порядок кадров, чтобы было более целостно. Целостная истории вот в этом и есть.
Трэвел-фото чем хорошо – в фотоаппарате есть история «от и до» о том, как я это видел, по мере того, как мы продвигались и всё остальное. По фотографиям можно всё понять — вот восхождение, вот мы у подножья… вот идём дальше, дальше, вот тут нам тяжело, а вот мы на вершине и всем плохо, потом спускаемся и всем уже хорошо. Есть уже готовая история и не нужно ничего больше… зачастую люди слишком много времени и сил тратят на то, что уже есть. Они придумывают… вот почему я очень не люблю давать названия фотографиям, потому что это не нужно делать.
Если фотография хорошая — про это самый первый был вопрос — если она хорошая, то ей не нужно давать название, она сама за себя говорит. И вот, зачастую, когда фотографы дают название фотографии — это очень резко ограничивает зрителя в дальнейших каких-то умозаключениях. Очень часто в фотографиях, очень замечательных – взять, допустим, того же Пенхасова — каждая фотография это такой… микро-театр, застывшее мгновение. Любой человек находит там какие-то сложные композиционные решения, они прямо раскрываются. Вот смотришь, а раскрывается какая-то история. Один человек по-своему посмотрел потому, что у каждого есть просто за взглядом какая-то глубинная история, опыт жизненный и вот это всё. Каждый человек по-разному видит. Кто-то видит одно, кто-то – другое. Колорист смотрит на фотографию и раскладывает по цветам, а киношники смотрят по-своему. В общем, тем и интересна фотография.
Борис Крупник:
– Кстати, вот вопрос о 97-и фотографиях из 100-а в работе. Мы это часто с друзьями обсуждаем, в фотошколе я об этом говорю: «вот, Антон снимает 100 фото из которых 97 идут в работу» и всегда возникает вопрос «как?».
Сейчас объясню, почему я задаю этот вопрос… вот у меня бывает, что снимаю репортаж и мне кажется, что фото супер, нажимаю на кнопку и через три секунды происходит какое-то событие. Человек появляется, с ним ещё кто-то, солнце из-за тучи выходит, и я понимаю, что вот этот следующий кадр, он всё-таки будет лучше по картинке, по композиции как-то интереснее и я снова нажимаю на кнопку. Иногда я не знаю, попал мой объектив по резкости или нет, мне некогда смотреть, и я нажму два раза, чтобы быть уверенным, что он попадёт. А вот как у тебя? Ты если видишь, что кадр чуть-чуть улучшился, думаешь «пофиг, я снял и иду дальше» или не нажимаешь до тех пор, пока не понимаешь, что он идеальный. Как вот у тебя так выходит?
Антон Шевелёв:
– Ну, во-первых идеальных кадров вообще не существует — лучшее враг хорошего и, если сидеть и ждать, то можно каждую фотографию улучшать, улучшать и улучшать. Этим и занимается фотохудожник, у которого есть возможность выстраивать композицию, натюрморт какой-то, а в репортаже немного по-другому. По поводу резкости, конечно, не хотел бы разводить холивар, но это называется «добро пожаловать в кэнон *смеётся*
Я не говорю, что кэнон — это плохо, а никон — это хорошо. Я могу работать любой камерой, снимал всем на свете, но есть у меня чёткое разделение — никон – это репортажная камера, хорош тем, что я не задумываюсь вообще и у меня нет такого понятия как «промах» в фокусе.
Он просто снимает себе. Собственно, вот это та штука, которую я отдал на технику, это её задача. Поэтому эти объективы и фотоаппараты столько стоят. Я за это заплатил деньги и всё, дальше я об этом вообще не задумываюсь.
Про то, что ты говорил — если стоять и ждать, то можно, конечно же, каждый кадр улучшать, улучшать и улучшать, но всё-таки фотоаппарат для меня — это инструмент, который всего лишь позволяет передать то, как я вижу и как я это чувствую. Я кадр изначально вижу, даже динамичные кадры, до того, как нажал на кнопку. Есть такие вещи, над которыми ты никогда не задумываешься, но есть… я всегда примерно знаю, в какую сторону идут облака, где солнце, поэтому какие-то такие вещи, которые подспудно сами складываются в систему — как логарифмическая линейка — ты ввел все данные, а она потом показывает результат.
Для меня фотография — это результат всего того багажа знаний, опыта и виденья, которые в итоге складываются в какую-то готовую фотографию. Я никогда не говорю, что эта фотография идеальная или лучшая — она либо есть, либо её нет. Я уже сделал фото и уже не буду снимать этого человека потому, что… да, можно стоять и ждать, когда будет более удобный момент, свет более красивый, но если я вижу кадр – сделал, если не вижу, то просто не буду его делать.
Борис Крупник
– Скажи, у тебя есть какие-то варианты… ну, наверняка есть, все мы растём и учимся и… у тебя есть какие-то обязательные фишки? Не знаю, может быть не обязательные… Например, если у меня есть время утром попить чай и посмотреть сайт 1х.сом,то я смотрю там портреты, потому что я люблю их снимать и пытаюсь таким образом зарядится какой-то творческой энергией. А у тебя есть какие-то «зарядки» для творчества?
Антон Шевелёв:
– Ты знаешь… зарядкой для творчества для меня является сама жизнь, потому что 90% просыпаний в моей жизни уже лет 10 происходят в каких-то разных странах, местах, я постоянно общаюсь с какими-то людьми…
Да нет, наверное, никаких фишек… есть, понятное дело, набор стандартных процедур: почистить зубы, умыться, да, но дальше… чем мне нравится, в принципе, моя работа и образ жизни — я сам зачастую не знаю, что будет дальше происходить, поэтому… не знаю, не могу так сразу сказать. Может, какие-то вещи есть, которых я не замечаю… вещи, которые ты делаешь постоянно, но… не знаю даже, как ответить правильно.
Борис Крупник
— У тебя были съемки, которые ты делал не зеркалками? К примеру, экшен-камерами или еще чем-то. Ну вот, допустим, целый день снимаешь айфоном?
Антон Шевелёв:
– Да, и телефоном, и экшен-камерой.
Борис Крупник:
– Я имею в виду, не смешанные съёмки, а целенаправленно чем-то другим, не зеркалкой.
Антон Шевелёв:
– Да, да. Вот сейчас мы были в Бразилии на водопадах Игуасу. Я там был два раза за месяц, поэтому я в какой-то один из дней позволил себе не взять ничего, кроме телефона. Благо, они сейчас позволяют снимать просто замечательно, и я поставил себе задачу снимать ради разрядки и другой задачи для рук и головы только телефоном.
Борис Крупник:
– Сколько обычно в поездке зеркалок?
Антон Шевелёв:
– Одна, всегда одна.
Борис Крупник:
– Ты сталкивался когда-нибудь с тем, что вдруг – хоп — и отвалилось зеркало или что-то такое?
Антон Шевелёв:
– Нуууу, с объективами бывало, конечно, с камерами нет. У меня всегда топовая техника, как правило.
Борис Крупник:
— Ты ее каждый раз сдаешь на профилактику для того, чтобы быть уверенным или просто вот ездишь?
Антон Шевелёв:
– Нет, нет… я в этом плане фаталист. Ну работает — работает, не будет работать… ну что же… буду снимать телефоном, экшен-камерой. Дело в том, что у меня и так столько техники, столько по весу, что возить с собой вторую камеру… не вижу смысла в этом.
Борис Крупник:
– Для тебя есть страны, которые более «вкусные» или менее «вкусные» по картинке?
Антон Шевелёв:
– Ты знаешь, я прихожу к тому, что это все зависит от наших личных предпочтений и, на самом деле, снимать красиво и интересно можно везде. И есть страны, которые более понятные для фотографов и поэтому кажется, что они более красивые, пёстрые — тот же Непал, какой-нибудь Вьетнам, Китай.
Изначально кажется, что эта страна гораздо более интересна, чем какая-то другая. На самом деле, это как китайцы приезжают к нам и такие «ааааах», а Китай для них… ну Китай, и Китай, ну что там? Или как в Тибете тибетцы – ну, Кайлаш, ну, тибетское нагорье…
Тут скорее можно говорить о том, что есть страны, которые с первого взгляда тебя влюбляют в себя как фотографа, а есть те, которые гораздо сложнее открыть для себя.
Поэтому говорить, что есть какие-то страны, которые мне больше нравятся, а какие-то меньше, наверное, это даже неправильно.
Борис Крупник:
– А были какие-то, про которые ты сейчас понимаешь, что тебе было их сложнее открывать, чем другие?
Антон Шевелёв:
— Да, однозначно. Япония для меня очень сложная страна была.
Борис Крупник:
– А почему? Чем сложная?
Антон Шевелёв:
– Всем. Вот вообще даже не в плане фотографии, а в плане всего. Япония одна из самых стереотипных стран…
Борис Крупник:
– Стереотипных? Ты имеешь в виду в нашей голове? В наших представлениях?
Антон Шевелёв:
– Да. Мы все привыкли – роботы там, ещё что-то…. Я, когда попал в Токио, сначала очень расстроился. Для меня Токио стал просто ударом под дых, потому что я ожидал всего чего угодно, но только не того, что увидел. Это просто низкие бетонные, безликие здания до горизонта. Небоскребы, яркая реклама – это буквально всего лишь несколько улиц в центре Шибуя, а всё остальное… Изначально мне казалось «блииин, ну не может быть… где я? где эти роботы? где это все?»
Потом начинаешь понимать, что Япония она такая – очень глубокая. Сенсорные панели в метро, какие-то там унитазы с пультом на wi-fi… такие вот вещи, которые раскрываются не сразу. Сначала думаешь, что ты приедешь и попадешь во что-то такое… где вот прям тебе не надо ничего смотреть и думать, а она прям у тебя будет в кадре. Ты будешь именно Присоном сразу же без ничего, но нет… Она действительно очень сложная, она… не зря такая странная для нас, непонятная страна с тысячелетней историей. Она и в фото такая же непростая, вот. И яркий пример о том же Непале, где очень добрые, простые, открытые люди — вот он и в фотографии такой же — ничего особо придумывать, бегать, искать кадр не нужно… оно всё на поверхности прям перед тобой — тебе вот так вот Непал даёт это всё. Есть страны, в которых нужно как-то больше голову включать, как-то смотреть.
Борис Крупник:
– Скажи, а ты наш город, Днепр, снимал?
Антон Шевелёв:
– Днепр я снимал… ну, конечно же, я снимал и пейзажи, и архитектуру….
Борис Крупник:
– Я имею ввиду, делал ли ты… рассматривал ли его, как…
Антон Шевелёв:
– Нет, ты знаешь… вещи, которые ближе всего к нам, всегда самые сложные. Потому, что вот тут как раз самый сложный момент – как раз то, что мы с тобой обсуждали, что я говорил… как для китайцев – Китай, так и для меня Днепр…. я очень давно хочу снять историю о людях, о Днепре вообще… какую-то такую… глубинную, но каждый раз «та ну блин, я живу в Днепре, потом сниму. Сейчас вот сниму это, а потом у меня будет проект, и я сниму». Днепр, всё-таки, он настолько родной, настолько свой, что кажется здесь всё настолько обыденно и просто. Вот я приеду когда-то в другой город, а он такой интересный и о нём можно просто снять, вот на самом деле.
Как раз это, вообще, вершина фотомастерства — снимать… я очень уважаю людей, которые живут в Днепре, которые снимают о Днепре и снимают хорошо – действительно, это очень сложно делать. Снимать обыденность так, чтобы она была интересной, очень сложно.
Борис Крупник:
– У тебя есть в планах или… ?
Антон Шевелёв:
– У меня есть в планах, но планы такие там… когда-нибудь, когда у меня будет больше времени… *улыбается*
Борис Крупник
– Я понял. Есть цель, которую ты поставил, а есть мечта, которая «когда-нибудь». Вот это, наверное, мечта?
Антон Шевелёв:
– Да, многие мечтают о каких-то вещах глобальных, а я мечтаю больше вот о таких каких-то… у меня есть интересные проекты… я не хочу о них сейчас говорить… о которых мечтаю и когда-нибудь их сниму, вот. Ну, которые действительно стоят того, чтобы этим заняться и которые хотелось бы донести людям.
Борис Крупник:
– Мы сейчас с тобой говорим о фотографии, но, на самом деле, для меня ты личность очень интересная и я буду задавать вопросы и личностные, и о фотографии. Давай, если мы начали говорить о цели и мечте… у тебя, как у личности, есть цели и мечты?
Антон Шевелёв:
– Ну цели, конечно же, есть. Но они, как у 99,9% людей, наверное, достаточно материальны — сделать это, купить то, поменять технику на эту…
Борис Крупник:
– То есть, рассказывать о них нашим читателям, наверное, не стоит?….
Антон Шевелёв:
– Да, то есть, это таки вещи… кто-то говорит «вот у меня цель — посетить все страны мира».
Я на самом деле вообще за этим не гонюсь. Тем более, зачастую такие люди работают на какой-то другой работе, а путешествия для них — это некая отдушина. Есть даже люди… вот мы были сейчас в Бразилии, познакомился с замечательным человеком — Володей. Он рассказывал, что у него есть друзья, а у друзей есть задача — поставить штамп о пересечении страны. Неважно, есть ли что посмотреть в стране, главное – штамп в паспорте. Я возвращаюсь во многие страны и возвращаюсь, потому, что для меня это работа. Поэтому, для меня цель… у меня спрашивают «а какую страну ты очень мечтаешь посетить?» Я просто знаю, что с моей работой все мечты слишком быстро сбываются в плане стран, поэтому даже неинтересно становится, вот. *улыбается*
Поэтому, у меня цели такие… чтобы ребенок выучился, дать ей хорошее образование… ну, такие вещи какие-то.
А вот мечты… с мечтами гораздо сложнее. Потому что, для того, чтобы были мечты, мне лично нужно какое-то время, чтобы думать о них. У меня сейчас настолько плотный график, что зачастую просто нет времени на это… у меня есть какие-то там эфемерно-призрачные мечты – снять что-нибудь этакое, полететь в космос, какие-то такие вещи, которые где-то очень далеко, но они где-то есть и я даже не стремлюсь и ничего не делаю для того чтобы их достичь.
Они просто где-то как бы есть, где-то лежат на полочке…
Но мне всегда очень сложно говорить о них как-то конкретно потому, что любая мечта конкретная… Вот люди… у всех разная психология восприятия жизни и окружающей действительности. Я не умею так делать, у меня нет как таковых мечт… кто-то говорит «ну, как у тебя нет мечты?! Я вот мечтаю машину себе хорошую купить», а я говорю «ну, слушайте, машина такая штука, ну есть – разбил, угнали или поломалась… новую нужно». Эта мечта очень быстро превращается в какой-то… хочется какую-то такую мечту, которая не превратиться в обыденную там, простую штуку.
Или там мечта полетать на спортивном самолете, ну полетал – всё, вот. Ну, какие-то такие вещи… А мечтать нужно… Вот я мечтаю о каких-то таких вещах, которые где-то ооочень-очень далеко.
Борис Крупник:
– Скажи, а что тебя радует? Вот к примеру, есть люди, которых радует клубника с мороженым, а есть такие, которых радует миллион долларов. Что тебя радует?
Антон Шевелёв:
– Ты знаешь… Меня радует всё. Меня радует вообще в принципе то, что происходит, то, что мы живем, как-то развиваемся. Я вот очень люблю селёдку или какие-то такие вещи, такая сиюминутная радость. Я просто кайфую от того, что я в принципе живу, что у меня есть семья, что езжу в путешествия, что-то вижу, общаюсь там с какими-то людьми — вот от этого я действительно получаю огромное удовольствие. Я вообще человек очень увлечённый и умеющий радоваться от всего. Большая, огромная проблема, как оказалось, у людей в том, что они боятся радоваться и получать удовольствие. Вот они все говорят о том, что вот сейчас работают, но им не нравится работа, но они работают, а вот поедут в путешествие и там будут радоваться. И вот они едут, но опять что-то не то, и каждый раз — вот так вот всё… где-то они откладывают момент радости.
Я вот умею — не скажу что прям научился полностью это контролировать — но я радоваться умею здесь и сейчас, получать удовольствие. Дождь? Ну, дождь, ну, и хорошо. Это такая же штука… Снег? Холодно? Начинается… вот снег…вот мы приехали сейчас в Африку, а тут дожди… всё… всё пропало. Я говорю: «слушайте, Африка же не поменялась от того, что начался дождь».
Научитесь радоваться тому, что есть, потому что кто-то и в Африке никогда не был и никогда не будет.
Такой, очень глобальный вопрос, мне сложно отвечать на него.
Борис Крупник:
– Окей, следующий сложный вопрос… у тебя есть принципы или моральные нормы, вот прям по пунктам, вот как, не знаю… как в Библии 10 заповедей? Не делай того-то или делай…
Антон Шевелёв:
– Ты знаешь, я пришел к тому, что мы все можем рассказывать самим себе и говорить, что я это делать буду, а этого делать никогда не буду, но жизнь обязательно всегда поставит так, что в любом случае тебе придется выбирать… ну таких примеров, на самом деле, очень много в жизни. Все говорят «вот я там могу выстрелить в человека или не могу», но никто не может этого сказать наверняка, пока не попробует.
Меня часто спрашивают «вот вы альпинизмом занимаетесь, а знаете, что на Эвересте мертвые люди лежат? Как же так можно?», а я говорю, что пока ты сам не попадешь в такую ситуацию, не поймёшь… мы можем сидя с тобой разговаривать сколько угодно «да вот я…. да я спасу».
Передо мной очень много живых примеров, когда люди, с конкретными жизненными принципами и всё остальное… но, когда происходит что-то, всё совершенно становится по другому… понятно, что есть какие-то общие морально- этические нормы и правила, но говорить, что я никогда не буду делать вот это, это и это… я никогда не буду там… снимать свадьбы. «ооо, да ну, ты снимаешь свадьбы…» как бы такое…
Поэтому, я же говорю, есть какие-то общие нормы и принципы, но никаких особенных, конкретных каких-то пунктов, что я делаю это, это и это, а это я никогда не делаю – я не могу так сказать.
Борис Крупник:
– Скажи, есть какие-то… вещи… которые вызывают у тебя уважение, скажем так.
Антон Шевелёв:
– Люди?
Борис Крупник:
— Люди. Или их поступки, качества. Качества, наверное.
Антон Шевелёв:
— Ну, каждое качество у каждого человека по разному проявляется. Да, есть люди, есть живые примеры людей в прямой и в непрямой видимости, которые, действительно вызывают у меня уважение в абсолютно любых сферах, причем зачастую бывает, что люди…
Слушай, у меня уважение иногда вызывают какие-то бомжи в странах каких-то, какие-то люди, которые по мановению какому-то становятся человечнее, либо делают какие-то поступки, которые даже от нормально человека сложно ожидать, а тут человек, который ну…
Поэтому говорить конкретно о каких-то поступках, мол, вот я уважаю людей, которые делают это. У нас, к сожалению, такая ситуация в стране и есть люди, которые находятся на войне, на передовой и они нас защищают вот, но тоже … столько примеров когда люди, которые находятся там, совершают нехорошие поступки, которые как бы… поэтому говорить… да, действительно у меня много друзей, знакомых, которые были на передовой и сейчас там, которые действительно вызывают у меня уважение, потому что… ну, честно говоря как… кто же это сказал? вот как картина… вылетело из головы… французская революция, на баррикадах…
И художник, который написал эту картину сказал, что кто-то воюет на баррикадах, а я этого не могу, я хотя бы пишу о том, как воюют на баррикадах.
Вот это действительно вызывает уважение потому, что я вообще не представляю как можно держать в руках автомат… у меня даже…вот это действительно вызывает уважение, но, опять же, это такая тонкая штука, которая говорит, что вот стоять с автоматом – это хорошо, а вот не стоять с автоматом — это плохо.
Сейчас очень часто говорят «а чё ты не в АТО? всё.» Каждый вот этот момент в жизни — он каждый раз другой и каждый раз – сложный, поэтому говорить конкретно о том, что ты меня спросил… вот за этот поступок уважаю человека, а за этот – не уважаю, я не могу. Очень сложная и обширная тема.
Борис Крупник:
– Я понял… давай тогда вернемся к уважению в фотографии. У тебя есть фотографы, на которых ты ориентируешься или кумиры для тебя или как-то так?
Антон Шевелёв:
– У меня нет кумиров, у меня нет фотографов на которых я ориентируюсь, но у меня есть фотографы, на которых я вырос, как фотограф, которых я безмерно уважаю. Хотя, опять же, та же самая сложная штука… Роберт Капа – удивительный, замечательный фотограф… но история и время показывают, что там тоже не всё просто…. 30-х годов снимок… убийство…
Вылетело вообще из головы, моя память…
Борис Крупник
– Я, наверное, сейчас понял, о чём ты говоришь, я там…
Антон Шевелёв:
– Да… история этого снимка, которую рассказывают всем – одна, а в итоге оказалось, что совершенно другая и поэтому…
Нууу, у меня нет кумиров. Есть фотографы, которых я уважаю как людей, но мне не нравится, как они снимают. И есть фотографы, которых я уважаю как профессионалов, которые достигли, которые именно смогли сделать что-то для фотографии в мировом масштабе, вложить такой огромный кирпич. Анри Картье-Брессон, например.
У меня, к сожалению, сейчас нет времени следить постоянно за какими-то современными фотографами, мне это иногда мешает.
Я варюсь в достаточно узкой, закрытой среде, где все друг друга знают и вылезти из нее достаточно тяжело, даже не потому, что уровень не тот — просто нет времени и ты сильно очень упираешься…
Для того, чтобы действительно куда-то вырасти в международном плане, нужно заниматься какими-то грантами, какими-то проекты вести. У меня просто на это нет времени. Каждый раз очень много идей, каждый раз очень много «да вот, я сделаю», «да вот, вот».
Хорошо, что совершенно случайно я выиграл грант ООН-овский и в прошлом году снимал для ООН 12 историй о переселенцах из Крыма и Донбаса, которые достигли каких-то успехов в Украине. Ездил по Украине и снимал. Это был удивительный проект. Должна была быть выставка в Верховной Раде, но там все откладывалось и откладывалось. Проект завершённый, сделанный, календари напечатаны. Действительно, было интересно.
Борис Крупник:
– Его сейчас можно где-то посмотреть?
Антон Шевелёв:
– На сайте ООН должен быть, да, конечно. Кстати, нужно с ними поговорить, можно ли его публиковать? Я бы выложил в жж, фейсбук… интересные истории людей.
Борис Крупник:
– Если есть на сайте ООН, то мы, наверное, в комментариях к видео выложим эту ссылку.
Антон Шевелёв:
– Поэтому, говорить о том, что у меня есть какие-то идолы, которые…. У всех фотографов есть проходные кадры, невозможно быть каким-то сверх гениальным фотографом и делать постоянно высочайшего уровня материал. Тут, как в музыке — все знают, что даже мировые величины имеют какие-то песни проходные, целые альбомы. Так же в фотографии. Все мы привыкли показывать свое портфолио, да… Вот приходят и говорят «смотрите, вот мои 100 фотографий», ты смотришь и… Боже, вообще, просто невероятно! А потом смотришь работы этого фотографа повседневные, да… и думаешь «да ладно?!».
Поэтому я всегда, когда работаю с фотографами, которых должен просматривать, прошу показывать серии, показывать целую сьемку, для того, чтобы понять.
Потому что, понятное дело, свадеб ты снял 900 штук, из них выбрал 50 фото и все смотрят и «ууух!».
Но когда приходит клиент и заказывает твою сьемку, а получает немного другое… он же думает, что там все будет такое ууух! А получает… ну да, хорошая сьемка, но где вот то божественное? Просто есть современные фотографы, есть фотографы, которых уже нет в живых, но которые оставили свой след в истории, культуре и которые мне очень интересны, которых я смотрю, пересматриваю. У меня есть прекрасный альбом «100 лучших фотографий» журнала «Life» за 100 лет – вообще невероятно… или за 80. Ну, в общем, большая какая-то периодика и действительно интересно, даже мне интересно… Я смотрю какие-то фото и, понятное дело, очень много имен, которых я никогда не слышал, потому что невозможно за всем этим уследить. Я лезу в интернет, смотрю и думаю «ох, ничего себе, как вообще его можно было пропустить?» и начинаю спрашивать у кого-нибудь «а такого знаете? кто это?», вот. А человек вообще всю жизнь посвятил съёмке.
Борис Крупник:
– А можно в пример кого-нибудь, так, навскидку просто?
Антон Шевелёв:
– Я не вспомню… там такие имена, очень сложные. Был там фотограф, который снимал Вьетнамскую глубинку. Вьетнамский фотограф — вьетнамскую глубинку… Он работал с «Life». Великолепные фотографии, просто невероятные — он всю жизнь, 60 лет жизни этому посвятил. Он снимает вьетнамскую глубинку 60 лет!! И мы не знаем, кто это… Фотографии я его видел и только из-за них полез в интернет. И таких очень много.
Мы были в Стамбуле с женой, там музей фотографии, я в него пришел… Великолепный музей, частный, и люди… видно, что они любят свое дело. Спрашивают: «А вы откуда? О, у нас никогда не было из Украины фотографов. Откуда вы о нас узнали?».
Никто не знает, откуда этот музей, в него никто не ходит, он стоит… интереснейший музей.
Там был альбом турецкого фотографа, который, как я сначала думал, снимает там на какой-то Hasselblad панорамный, полез в интернет — а он вообще снимает на Canon 300D. Просто там достаточно много постобработки, он делает длинные узкие панорамы с ключевыми лицами. Просто невероятно! Я просто переснял практически весь альбом, хотел его купить, но он не продается. Говорю: «А где купить?», они такие: «Мы не знаем».
Никогда этого имени не слышал, полез в инет — о нём и там практически ничего нет, ну вот просто я настолько был поражен …
Борис Крупник:
– Я, на самом деле, просил подготовить тебя 10 твоих любимых фотографий и 10 картин живописи… мы о них ещё поговорим, но перед этим я хочу у тебя спросить о твоих проектах. Я слышал о «Hakuna Matata». Расскажи, чем ты вообще живешь сейчас?
Антон Шевелёв:
– Сейчас мы живём с моим другом Андреем Нарыжным, живём нашим любимым детищем под названием «Hakuna Matata». Это международный проект — мы возим интересующихся людей из всех стран мира в разные интересные страны, в горы. Стараемся не очень туристически это делать, не попсово. Почему-то все думают, что возим людей только из Украины, но нет. Многие думают «у меня друг — англичанин, наверное, он не поедет, потому что…».
Возим туда, куда именно нам нравится — не стараемся искать какие-то попсовые направления, которые принесут больше денег, больший поток клиентов. Во всяком случае, нам нравится то, что мы делаем.
Борис Крупник:
– Вы возите людей фотографировать или показывать страну? Зачем туда ехать? Если я вдруг захочу?
Анотон Шевелёв:
– Мы ездим показывать страну. Я не делаю узконаправленные фототуры — этим и так слишком много людей занимается. Мы возим людей. Ну, понятно, если человек увлекается фотографией, то для него это только плюс, потому что есть возможность получить ответы на любые вопросы. Я всегда помогу, расскажу, дам оборудование. Вообще никаких проблем. Мы возим интересующихся людей в разные интересные места.
Борис Крупник:
– Где можно увидеть рекламу, почитать, узнать когда и какие?
Антон Шевелёв:
– Facebook — у нас есть своя страница, есть сайт.
И в фейсбуке, вконтакте, инстаграме. Везде можно. В фб мы рекламу особо не даем и вообще не рекламируем себя глобально. Есть сарафанное радио — в нашем бизнесе очень работает.
Борис Крупник:
– Спасибо тебе огромное. На самом деле было очень интересно. Надеюсь, ещё увидимся и пообщаемся.
Антон Шевелёв:
– Всенепременно!
